Глубже самых глубоких нитей ее тщеславия было торжествующее чувство, что с ее распущенными волосами, усталой бледностью, тонкими рукавами, слегка спущенными под тяжестью пиджака, она бы нравилась ему еще больше, чувствовала бы ее ближе, дороже, желаннее, чем во всем великолепии, которое она могла бы для него одеть. В свете этого открытия она с новым вниманием изучала свое лицо, видя его недостатки такими, какими она их никогда не видела, и все же видя их сквозь какое-то сияние, как если бы любовь была светящейся средой, в которую она была телесно погружена.