Голова моя была занята Джорджем Барнуэллом, и я поначалу был склонен полагать, что я, должно быть, приложил какую-то руку к нападению на мою сестру или, во всяком случае, что, как ее близкий родственник, общеизвестный своими обязанностями перед ней, я был более законный объект подозрений, чем кто-либо другой. Но когда на следующее утро, при более ясном свете, я начал переосмысливать этот вопрос и слышать, как его обсуждают со всех сторон, я взглянул на дело по-другому, более разумно.