На ней было мятое хлопчатобумажное платье, а ее волосы были растрепаны от многочасовой езды. Она остановилась на время, чтобы оглядеться вокруг себя, как бы желая вернуть себе место, но в ее глазах не было узнавания людей, взгляд просто скользил по комнате, как бы производя быструю инвентаризацию физических предметов. Ее лицо было не тем лицом, которое они помнили; оно состарилось, но не за счет линий, а за счет неподвижного, обнаженного взгляда, лишенного каких-либо качеств, кроме безжалостности.