Но Рамон Оливарра воспользовался этим моментом, чтобы доказать, что он прирожденный гений и политик. Он отмахнулся от солдат и спустился по ступенькам на улицу. Там, не теряя своего достоинства и выдающейся элегантности, которую принесла ему потеря рыжих волос, он принял на лоно пролетариат — босых, грязных, индейцев, карибов, младенцев, нищих, старых, молодых, святых, солдат и грешники — он не упустил ни одного из них.