Гром и дикий грохот, сияние молний, сокрушительный рев огромных волн, скачущих по горам и с шипением раскалывающихся в воздухе, под этим яростным буйством диких стихий, выпущенных на волю в кружащемся неистовом танце смерти, я наконец проснулся с судорожный шок. Шатаясь, я стоял в черной темноте своей каюты, пытаясь собрать свои разрозненные силы — электрические лампы были потушены, и одна только молния освещала могильную тьму. Надо мной, на палубе, раздавались безумные крики — дьявольские крики, которые звучали то как триумф, то как отчаяние, а потом как угроза — яхта прыгала взад и вперед, как загнанный олень среди разъяренных волн, и каждый ужасный раскат грома угрожал: как казалось, расколоть ее пополам. Ветер выл, как мучимый черт, - он кричал, и стонал, и рыдал, как будто наделенный разумным телом, страдающим от сильнейшей агонии, - тут же он бросился вниз со злобным взмахом, как широко хлопающие крылья, и при каждом яростном порыве я думал, что судно обязательно затонет. Забыв обо всем, кроме непосредственной личной опасности, я попытался открыть дверь.