Жалость! Доброта! «О, Боже мой», — в отчаянии подумала она. Что угодно, только не жалость и доброта. Всякий раз, когда она испытывала к кому-либо эти две эмоции, они шли рука об руку с презрением. Он тоже презирал ее? Что угодно было бы предпочтительнее этого. Даже циничное хладнокровие военных дней, пьяное безумие, которое привело его в ту ночь, когда он нес ее вверх по лестнице, его твердые пальцы, синяки на ее теле, или колючие протяжные слова, которые, как она теперь поняла, скрывали горькую любовь. Что угодно, кроме этой безличной доброты, которая так ясно была написана на его лице.