Нет такой женщины, которую я мог бы по-настоящему хотеть, стоя перед ней, и я не собираюсь принуждать себя к этому... Боже мой, нет! Я останусь таким, какой есть, и буду вести мысленную жизнь. Это единственное честное, что я могу сделать. Я могу быть вполне счастлив, разговаривая с женщинами; но все чисто, безнадежно чисто. Безнадежно чистый! Что скажешь, Хильдебранд, мой цыплёнок? '