Запах расплавленного жира исходил от огарков деканских свечей и сливался в сознании Стивена со звоном слов: ведро и лампа, лампа и ведро. Голос священника тоже имел тяжелый звенящий тон. Разум Стивена инстинктивно остановился, сдерживаемый странным тоном и образами, а также лицом священника, которое казалось незажженной лампой или рефлектором, повисшим в ложном фокусе. Что скрывается за этим или внутри него? Тупое оцепенение души или тупость грозовой тучи, заряженной разумом и способной на мрак Божий?