С течением времени я становился все более и более одержимым этим творением. Она предстала наконец, осязаемо, живо воплотившись перед моими глазами, и была именно такой, какой я хотел, чтобы она выглядела. Ее тело должно было быть уродливым и отталкивающим, высоким, очень худым и довольно смуглым; и когда она шла, ее длинные конечности должны были блестеть сквозь драпировки при каждом ее шаге. У нее также должны были быть большие выдающиеся уши. Короче говоря, она не представляла собой ничего, на чем можно было бы остановиться, смотреть на нее было едва выносимо. Меня в ней заинтересовало ее чудесное бесстыдство, отчаянно полная мера обдуманного греха, который она совершила. Она действительно слишком меня занимала, мой мозг совершенно раздулся от этого исключительного чудовищного существа, и я два часа, без перерыва, работал над своей драмой.