Час или два спустя — они потеряли счет времени — они остановились, подавленные, усталые и безнадежно заблудившиеся в море, и сели на поваленный ствол дерева, чтобы отдышаться и подумать, что делать. Они болели от усталости и были в синяках от падений; они провалились в несколько ям и промокли насквозь; снег становился таким глубоким, что они едва могли волочить по нему свои маленькие ножки, а деревья были толще и больше похожи друг на друга, чем когда-либо. Казалось, этому лесу не было конца, и не было начала, и в нем не было никакой разницы, и, что хуже всего, не было выхода.