Граф дал понять, что намерен обедать один и что никто, кроме Али, не должен его посещать. Пообедав со своим обычным спокойствием и умеренностью, граф, подав знак Али следовать за ним, вышел через боковые ворота и, дойдя до Булонского леса, повернул, по-видимому, без всякого намерения в сторону Парижа и в сумерках; оказался напротив своего дома на Елисейских полях. Все было темно; одинокий, слабый огонек горел в швейцарской, шагах в сорока от дома, как и говорил Баптистен. Монте-Кристо прислонился к дереву и тем пристальным взглядом, который так редко обманывался, оглядел аллею вверх и вниз, осматривал прохожих и внимательно оглядывал соседние улицы, чтобы убедиться, что никто не спрятался. Так прошло десять минут, и он убедился, что за ним никто не следит.