Он покачал головой. Сейчас было не время для его старых сомнений. Он чувствовал, что может простить что угодно кому угодно, потому что счастье было величайшим средством очищения. Он был уверен, что каждое живое существо желает ему сегодня добра. Ему хотелось с кем-нибудь встретиться, встретиться лицом к лицу с первым незнакомцем, встать безоружным и открытым и сказать: «Посмотри на меня». Люди, думал он, так же жаждут зрелища радости, как и он всегда, — минутного облегчения от того серого груза страданий, которые казались такими необъяснимыми и ненужными. Он никогда не мог понять, почему люди должны быть несчастны.