Внезапное ликование, с которым он хлопнул меня по колену и откинулся на спинку стула, подняв брови так высоко, как только мог, заставило меня подумать, что он еще больше не в своем уме, чем когда-либо. Он снова стал так же внезапно серьезен и, наклонившись вперед, как и раньше, сказал, сначала почтительно вынув носовой платок, как будто он действительно представлял мою тетку: