Здесь она оставалась весь день до вечера, Хильда то хныкала, требуя хлеба и молока, то лениво играла на гравийной дорожке у ее ног. Вечером она снова пошла в путь. На этот раз это было очень тяжело. Казалось, никто не был склонен давать. Дважды ее «прогоняли» полицейские. Два часа попрошайничества принесли всего лишь один цент. На эти деньги она купила Хильде хлеб и молоко и, отказавшись от еды, вернулась к скамейке — единственному дому, который она знала, — и провела ночь, дрожа от холода, горя в лихорадке.