Но, тем не менее, ему опять-таки было ясно, что при своем характере и объеме образования, которое она все-таки получила, она ни в каком случае не могла оставаться таковой. Его все еще мучил вопрос, как она могла так долго оставаться в таком положении и не сойти с ума, раз не могла заставить себя прыгнуть в воду? Он, конечно, знал, что положение Сони было исключительным случаем, хотя, к несчастью, не единственным и даже не редким; но самая эта исключительность, ее оттенок образованности, ее предыдущая жизнь могли бы, казалось бы, погубить ее при первом же шаге на этом отвратительном пути. Что ее удерживало – разве не разврат? Вся эта позорность, очевидно, коснулась ее только механически, ни одна капля настоящего разврата не проникла в ее сердце; он это видел. Он видел ее насквозь, когда она стояла перед ним...