«Я ничего не буду от вас скрывать. Я согласен с вами, что полная откровенность, как бы мне это ни было болезненно, есть лучшая политика в том отчаянном положении, в которое нас довели глупость и ревность Джеймса. Когда я был совсем молодым человеком, мистер Холмс, я любил такой любовью, которая бывает лишь раз в жизни. Я предложил этой даме выйти замуж, но она отказалась, сославшись на то, что такой брак может испортить мою карьеру. Если бы она была жива, я бы, конечно, никогда не женился ни на ком другом. Она умерла, оставив единственного ребенка, которого ради нее я лелеял и о котором заботился. Я не мог признать отцовство миру, но я дал ему лучшее образование и с тех пор, как он стал взрослым, я держал его рядом с собой. Он догадался о моей тайне и с тех пор злоупотреблял своими претензиями на меня и своей способностью спровоцировать скандал, который был бы мне ненавистен. Его присутствие как-то связано с несчастливым исходом моего брака. Прежде всего, он с самого начала возненавидел моего молодого законного наследника стойкой ненавистью. Вы можете спросить меня, почему при таких обстоятельствах я все еще держал Джеймса под своей крышей. Я отвечаю, что это потому, что я видел в его лице лицо его матери и что ради нее не было конца моему долготерпению. И все ее прелестные манеры — не было ни одной из них, которую он не мог бы подсказать и вернуть мне в память. Я не мог его отослать. Но я так боялся, как бы он не причинил вред Артуру, то есть лорду Салтайру, что отправил его в целях безопасности в школу доктора Хакстейбла.
