Но прошло по крайней мере две минуты, прежде чем все закончилось, самые долгие две минуты за всю мою жизнь, и большую часть времени, я думаю, Делакруа был в сознании. Он кричал, трясся и раскачивался из стороны в сторону. Дым валил из его ноздрей и изо рта, ставшего пурпурно-черным, как спелые сливы. Дым поднимался с его языка, как дым поднимается от раскаленной сковороды. Все пуговицы на его рубашке то ли лопнули, то ли оплавились. Нижняя рубашка не совсем загорелась, но обуглилась, сквозь нее валил дым, и мы чувствовали запах его подгоревших волос на груди.