Нью-Йорк пугает Салима, и поэтому он обеими руками прижимает кейс с образцами, прижимая его к груди. Он боится чернокожих людей, того, как они на него смотрят, и он боится евреев, тех, которые одеты во все черное, в шляпах, бородах и кудряшках, которые он может опознать, и скольких других, которых он не может; его пугает огромное количество людей, всех форм и размеров, которые высыпаются из своих высоких, высоких, грязных зданий на тротуары; его пугает гудящий шум машин, и он даже боится воздуха, который пахнет одновременно и грязно, и сладко, и совсем не похож на воздух Омана.