Из недостроенного дома на Варварке, в первом этаже которого был магазин, доносились пьяные крики и песни. На лавках вокруг столов в грязной комнатке сидело человек десять фабричных рабочих. Подвыпившие и вспотевшие, с мутными глазами и широко раскрытыми ртами, все они старательно пели какую-то песню. Они пели нестройно, тяжело и с большим усилием, видимо, не потому, что хотели петь, а потому, что хотели показать, что они пьяны и кутят. Один, высокий светловолосый парень в чистом синем пальто, стоял над остальными. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, если бы не тонкие, сжатые, подергивающиеся губы и тусклые, мрачные, неподвижные глаза. Одержимый, очевидно, какой-то идеей, он стоял над певшими и торжественно и рывками размахивал над их головами своей белой рукой с закатанным до локтя рукавом, стараясь неестественно раскинуть грязные пальцы. Рукав его пальто все соскальзывал вниз, и он всегда осторожно закатывал его левой рукой, как будто важнее всего было, чтобы жилистая белая рука, которой он помахивал, была обнажена. В разгар песни слышались крики, драки и удары в коридоре и на крыльце. Высокий парень махнул рукой.