Дэрроу молча принял натиск. Он мог бы заговорить, вызвать обычные фразы подшучивания и отрицания; он даже не был уверен, что они не сослужили бы в данный момент своей цели, если бы он мог произнести их незамеченным. Но он так же сознавал, что произошло с его лицом, как если бы он повиновался велению Анны и посмотрел на себя в зеркало. Он знал, что не сможет скрыть от нее того, что там было написано, как не сможет стереть из своей души пламенную запись того, что он только что пережил. Перед ним, глядя ему в глаза и отражаясь во всех его чертах, стоял ошеломляющий факт страсти Софи Винер и поступок, которым она это засвидетельствовала.