«Рвение слушателя оживляет язык рассказчика». Я сказал это скорее самому себе, чем цыгану, странный разговор которого, голос, манера которого к этому времени окутали меня каким-то сном. Одна неожиданная фраза слетала с ее уст за другой, пока я не запутался в паутине мистификации; и задавался вопросом, какой невидимый дух неделями сидел у моего сердца, наблюдая за его работой и записывая каждый пульс.