После ужина он стал задавать мне много вопросов о том, где я был, что делал, как нашел его; но я дал ему лишь весьма частичные ответы: в ту ночь было слишком поздно вдаваться в подробности. Кроме того, я не хотел затронуть ни одной глубокой волнующей струны, не открыть свежего источника эмоций в его сердце: моей единственной целью было подбодрить его. Как я уже сказал, он был воодушевлен, но лишь эпизодами. Если минутное молчание прерывало разговор, он начинал беспокоиться, прикасался ко мне, а затем говорил: «Джейн».
