Он был достаточно старше Николь, чтобы получать удовольствие от ее юношеских сует и утех, от того, как она дробно останавливалась перед зеркалом в зале, выходя из ресторана, чтобы неподкупная ртуть могла вернуть ее себе. Он наслаждался тем, как она простирала руки к новым октавам теперь, когда она обнаружила себя красивой и богатой. Он честно пытался отвадить ее от любой навязчивой идеи, которую он ее связал, — рад видеть, что она обретает счастье и уверенность отдельно от него; трудность заключалась в том, что в конце концов Николь все поставила на ноги: дары жертвенной амброзии, поклоняющегося мирта.