Его отец умер тихо и незаметно в День Благодарения. Несоответствие смерти ни красотам Женевского озера, ни достойному и сдержанному поведению матери отвлекало его, и он смотрел на похороны с забавной терпимостью. Он решил, что захоронение все-таки предпочтительнее кремации, и улыбнулся своему давнему выбору детства — медленному окислению на верхушке дерева. На следующий день после церемонии он развлекался в огромной библиотеке, откинувшись на кушетке в изящной погребальной позе, пытаясь определить, найдут ли его, когда придет его день, с благочестиво скрещенными на груди руками (монсеньор Дарси однажды отстаивал эту позу как наиболее выдающуюся), или со скрещенными за головой руками, что является более языческой и байронической позицией.
