На следующее утро я отправил дворецкого в Нью-Йорк с письмом к Вольфсхейму, в котором просил предоставить информацию и убеждал его приехать ближайшим поездом. Эта просьба казалась лишней, когда я ее писал. Я был уверен, что он вздрогнет, как только увидит газеты, так же как был уверен, что телеграмма от Дейзи придет до полудня, но ни телеграммы, ни мистера Вольфшейма не было; никто не прибыл, кроме полиции, фотографов и газетчиков. Когда дворецкий принес ответ Вольфшейма, у меня возникло чувство неповиновения, презрительной солидарности между мной и Гэтсби против них всех.