Я никогда не позволял ей просматривать бумаги. Я никогда не позволял ей иметь радио или телевизор. Это случилось за день до ее прихода. Я читал книгу под названием «Тайны гестапо» — все о пытках и тому подобном, которым им приходилось подвергаться на войне, и о том, как одна из первых вещей, с которыми приходится мириться, если ты пленник. было незнание того, что происходит за пределами тюрьмы. Я имею в виду, что они не давали заключенным ничего знать, они даже не позволяли им разговаривать друг с другом, поэтому они были отрезаны от своего старого мира. И это сломало их. Конечно, я не хотел ее ломать, как гестапо хотело сломать своих пленников. Но я подумал, что будет лучше, если она будет отрезана от внешнего мира, ей придется больше думать обо мне. Поэтому, несмотря на многочисленные попытки с ее стороны заставить меня передать ей газеты и радио, я никогда не позволял ей их получить. В первые дни я не хотел, чтобы она читала обо всем, что делает полиция и так далее, потому что это бы ее только расстроило. Можно сказать, это была почти доброта.