Огромные гобелены деревьев потемнели и превратились в призраки на последнем краю сумерек. Ранняя луна заливала арки бледно-голубым светом и, петляя в ночи, то проникая в тонкие лунные трещины, то проносясь сквозь них, проносила песню, песню, в которой было больше, чем намек на печаль, бесконечно мимолетную, бесконечно сожалеющую.