Эти имена были смыты, люди, их написавшие, тоже были смыты, так сказать, но я думаю, что никогда нельзя ничего смыть полностью, не из этого темного стекла мира, и вот я увидел их. опять путаница имен, накладывающихся друг на друга, и смотреть на них было все равно, что слушать мертвых, говорящих, поющих и взывающих о пощаде. Я чувствовал, как пульсируют мои глазные яблоки в глазницах, слышал собственное сердце, чувствовал, как ветреный свист моей крови мчится по всем бульварам моего тела, как письма, рассылаемые повсюду.