Затем она продолжила свое пение с невыразимым пылом и чувством. Ей казалось, что звуки разносились вдаль под сводчатыми крышами и несли с собой волшебное очарование, смягчающее сердца ее тюремщиков. Однако оказалось также, что дежурный солдат — несомненно, ревностный католик — стряхнул с себя чары, потому что через дверь крикнул: «Придержите язык, мадам! Песня твоя мрачна, как De profundis; и если, кроме удовольствия от пребывания в здешнем гарнизоне, нам приходится слышать такие вещи, как эти, ни один смертный не выдержит».