Все поведение и взгляд ребенка, полного тихой мудрости и в то же время столь готового принять суждение других, несмотря на его собственное недовольство, завладели моим сердцем, и я почувствовал, что меня удивительно тянет к нему. Мне почему-то казалось, что маленький Даймонд обладал тайной жизни и сам был тем, чем он так готов был думать, самым низшим живым существом — ангелом Божьим, который мог сказать или сделать что-то особенное. На меня нахлынул прилив благоговения, и, пожелав спокойной ночи, я повернулся и оставил его в его гнезде.