Ван Хельсинг поднялся с того места, где он все это время сидел, и сказал серьезно и сурово: "Милорд Годалминг, у меня тоже есть долг, долг перед другими, долг перед вами, долг перед мертвыми, и, клянусь Богом, я это сделаю! Все, о чем я прошу вас сейчас, - это пойти со мной, посмотреть и послушать, и если позже, когда я обращусь с той же просьбой, вы не будете стремиться к ее исполнению даже больше, чем я, тогда я выполню свой долг, каким бы он мне ни казался. А затем, следуя пожеланиям вашей светлости, я буду в вашем распоряжении, чтобы отчитаться перед вами, когда и где вы пожелаете." Его голос немного дрогнул, и он продолжил голосом, полным жалости.