Алексей Александрович говорил так быстро, что заикался и совершенно не мог выговорить слова «страдание». В конце концов он произнес это «дыханье». Ей хотелось рассмеяться, и тотчас же ей стало стыдно, что что-нибудь могло ее развлечь в такую минуту. И в первый раз, на мгновение, она пожалела его, поставила себя на его место и пожалела его. Но что она могла сказать или сделать? Ее голова опустилась, и она сидела молча. Он тоже некоторое время молчал, а затем начал говорить холодным, менее резким голосом, подчеркивая случайные слова, не имевшие особого значения.