Это было отличным дополнением к жизни Харлана. Было с кем поговорить, с кем обсудить свою жизнь, свои дела и мысли. Как будто она была частью его самого, но частью достаточно отдельной, чтобы при общении требовалась речь, а не мысль. Она была частью, достаточно обособленной, чтобы иметь возможность непредсказуемо отвечать в рамках независимых мыслительных процессов. Странно, подумал Харлан, как можно наблюдать такое социальное явление, как брак, и при этом упускать из виду столь важную истину о нем. Мог ли он, например, предсказать заранее, что именно страстные интермедии будут у него впоследствии реже всего ассоциироваться с идиллией?
