Он чувствовал себя осажденным и шантажированным: неужели они думали, что он не знает, что они для него сделали, неужели они не понимали, что именно поэтому он хотел уйти сейчас, прежде чем они должны были больше страдать из-за него? Наступила долгая и неловкая тишина, во время которой его шрам продолжал покалывать и пульсировать, и которую, наконец, прервала миссис Уизли.