Мы пообедали с отличным аппетитом. Я достаточно хорошо понимал, что Пуаро не хотел обсуждать трагедию там, где нас так легко могли подслушать. Но, как это обычно бывает, когда одна тема занимает ум, затмевая все остальное, никакой другой предмет интереса, казалось, не представлялся. Некоторое время мы ели молча, а потом Пуаро ехидно заметил: