Комната была раскаленной, он был весь огонь, весь холод; они сидели посреди пустой пустыни с тремя стульями, и он стоял, покачиваясь, и ждал, пока миссис Фелпс перестанет поправлять подол платья, а миссис Боулз уберет пальцы с волос. Потом он начал читать тихим, спотыкающимся голосом, который становился все твердее по мере того, как он продвигался от строки к строке, и голос его разносился по пустыне, в белизну, и вокруг трех сидящих женщин там, в великой жаркой пустоте: