Ларкин сидел сгорбившись, глядя вверх нежными, умоляющими глазами. Его невысокая, пухлая фигура всегда казалась незащищенной и неполной, как будто ему нужна была оболочка, в которую можно было бы сжаться при малейшем прикосновении. Его задумчивые глаза, его потерянная, беспомощная, умоляющая улыбка служили заменой панциря. Улыбка была обезоруживающей, как у мальчика, отдавшегося на милость непостижимой вселенной. Ему было пятьдесят три года.
