Его народ! — они БЫЛИ его людьми. Сможет ли он это сделать? Осмелится ли он это сделать? Осмелится ли он не сделать этого? Это было страшное осуждение, даже без слов, которые должны были последовать — его собственных слов. Он молился и молился. Он искренне умолял о помощи, о руководстве. Он жаждал — о, как страстно он жаждал! — сделать сейчас, в этот кризис, правильный шаг. Но было ли это — правильным шагом?