Поэтому, когда Лангвидер сидела в своем кресле и играла на мандолине тихие мелодии, ее фигура сотни раз отражалась в стенах, потолке и полу, и куда бы дама ни поворачивала голову, она могла видеть и восхищаться собственными чертами лица. Ей нравилось это делать, и как только горничная вошла, она сказала себе: