Наконец для моего обожженного и извивающегося тела не осталось ни дюйма опоры на твердом полу тюрьмы. Я больше не боролся, но агония моей души нашла выход в одном громком, долгом и последнем крике отчаяния. Я почувствовал, что шатаюсь на краю, — я отвел глаза — —