The night was now his time for the slow progress of re - creating the one idea to which all his intellectual activity referred itself . Always at the approach of dusk he stole into the town , locked himself within his shop , and wrought with patient delicacy of touch for many hours . Sometimes he was startled by the rap of the watchman , who , when all the world should be asleep , had caught the gleam of lamplight through the crevices of Owen Warland ’ s shutters . Daylight , to the morbid sensibility of his mind , seemed to have an intrusiveness that interfered with his pursuits . On cloudy and inclement days , therefore , he sat with his head upon his hands , muffling , as it were , his sensitive brain in a mist of indefinite musings , for it was a relief to escape from the sharp distinctness with which he was compelled to shape out his thoughts during his nightly toil .
Ночь теперь была для него временем медленного воссоздания единственной идеи, к которой относилась вся его интеллектуальная деятельность. Всегда с наступлением сумерек он прокрадывался в город, запирался в своей лавке и работал с терпеливой деликатностью в течение многих часов. Иногда его пугал стук сторожа, который, когда весь мир должен был спать, улавливал отблеск света лампы сквозь щели ставен Оуэна Уорланда. Дневной свет, по болезненному чувству его ума, казался назойливым, мешавшим его занятиям. Поэтому в пасмурные и ненастные дни он сидел, подперев голову руками, как бы заглушая свой чувствительный мозг туманом неопределенных размышлений, ибо было облегчением вырваться из той резкой отчетливости, с которой он был вынужден формировать свои мысли во время ночного труда.
