This spite increased still more when , on calling over the roll of prisoners , it was found that in the bustle of leaving Moscow one Russian soldier , who had pretended to suffer from colic , had escaped . Pierre saw a Frenchman beat a Russian soldier cruelly for straying too far from the road , and heard his friend the captain reprimand and threaten to court-martial a noncommissioned officer on account of the escape of the Russian . To the noncommissioned officer 's excuse that the prisoner was ill and could not walk , the officer replied that the order was to shoot those who lagged behind . Pierre felt that that fatal force which had crushed him during the executions , but which he had not felt during his imprisonment , now again controlled his existence . It was terrible , but he felt that in proportion to the efforts of that fatal force to crush him , there grew and strengthened in his soul a power of life independent of it .
Эта злоба еще более усилилась, когда при просмотре списка пленных выяснилось, что в суете отъезда из Москвы один русский солдат, притворившийся страдающим коликами, сбежал. Пьер видел, как француз жестоко избивал русского солдата за то, что он слишком далеко отошел от дороги, и слышал, как его друг капитан делал выговор и грозил отдать под трибунал унтер-офицера из-за побега русского. На оправдание унтер-офицера, что пленный болен и не может ходить, офицер ответил, что отстающих приказано расстреливать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая сдавила его во время казни, но которой он не чувствовал во время заключения, теперь снова управляла его существованием. Это было ужасно, но он чувствовал, что по мере усилий этой роковой силы раздавить его, в душе его росла и укреплялась независимая от нее жизненная сила.