Лев Толстой

Old Rostóv could not tell his wife of what had passed without tears , and at once consented to Pétya 's request and went himself to enter his name .

Старый Ростов не мог без слез рассказать жене о происшедшем, тотчас же согласился на просьбу Пети и сам пошел записывать свое имя.