“ Ah , a voice ! ” repeated Oblonsky , feeling that he must be as circumspect as he possibly could in this society , where something peculiar was going on , or was to go on , to which he had not the key .
«Ах, голос!» — повторил Облонский, чувствуя, что он должен быть как можно осторожнее в этом обществе, где происходит или должно происходить что-то особенное, к чему он не имеет ключа.