Cornelius ran to that window and opened it ; it seemed to him as if new life , and joy , and liberty itself were entering with this sunbeam into his cell , which , so dreary of late , was now cheered and irradiated by the light of love .
Корнелиус подбежал к этому окну и открыл его; ему казалось, будто новая жизнь, и радость, и сама свобода входили с этим солнечным лучом в его келью, столь унылую в последнее время, теперь веселившуюся и озаренную светом любви.
