What could he say , since what had got obstinately uppermost in his mind was the passionate love for her which he forbade himself to utter ? What could she say , since she might offer him no help — since she was forced to keep the money that ought to have been his ? — since to - day he seemed not to respond as he used to do to her thorough trust and liking ?
Что он мог сказать, если в его уме упорно господствовала страстная любовь к ней, которую он запрещал себе высказать? Что она могла сказать, если не могла предложить ему никакой помощи, поскольку она была вынуждена оставить себе деньги, которые должны были принадлежать ему? — ведь сегодня он, кажется, не ответил так, как раньше, на ее полное доверие и расположение?