No speech could have been more thoroughly honest in its intention : the frigid rhetoric at the end was as sincere as the bark of a dog , or the cawing of an amorous rook . Would it not be rash to conclude that there was no passion behind those sonnets to Delia which strike us as the thin music of a mandolin ?
Никакая речь не могла бы быть более честной по своему замыслу: холодная риторика в конце была так же искренна, как лай собаки или карканье влюбленного грача. Не было бы опрометчиво заключить, что за теми сонетами к Делии, которые поражают нас тонкой музыкой мандолины, не кроется никакой страсти?
