In the daytime he could look at the silence like a still cord stretched to breakingpoint , with his life , his vain life , suspended to it like a weight .
Днем он мог смотреть на тишину, как на натянутую до предела неподвижную веревку, к которой, как тяжесть, подвешивалась его жизнь, его суетная жизнь.
