The old man 's whisper grew fainter , and I found myself shuddering at the terrible and sincere portentousness of his intonation , even though I knew his tale could be nothing but drunken phantasy .
Шепот старика стал тише, и я почувствовал, что вздрагиваю от страшной и искренней многозначительности его интонации, хотя и знал, что его рассказ не может быть ничем иным, как пьяной фантазией.
