The lifeless indifference of his eyes did not fully hide that they had been intelligent ; the wrinkles cutting his face with the record of some incredible bitterness , had not fully erased the fact that the face had once possessed the kindliness peculiar to honesty .
Безжизненное равнодушие его глаз не вполне скрывало, что они были умны; морщины, прорезавшие его лицо записью какой-то невероятной горечи, не стёрли до конца того, что лицо когда-то обладало добротой, свойственной честности.
